О той войне много написано и ещё будут писать о великих сражениях, о партизанском движении, об отважных подпольщиках... Война унесла миллионы жизней. Гитлеровцы беспощадно уничтожали мирных жителей. В большинстве уцелели те, кто смог
отправиться в эвакуацию. Об этой странице истории написано гораздо меньше .
А ведь мы тоже были в эвакуации.
Я не могу поделиться воспоминаниями: мне было всего пару недель от роду, когда мы покинули родные края. Я впитала в себя рассказы
мамы, тётушек, старших сестёр...
«Бросайте ребёнка!»
 |
1937-й год. Стоят слева направо: отец, младшая мамина сестра Блюма, наш родственник Лев Грушкин; сидят мама с сестрёнкой Зиной на руках, бабушка с моей старшей сестрой Раей (меня ещё в помине не было). |
24 июня 1941 года наш отец Михаил Гебелев простился с семьёй. Наша мама Хася осталась в газоубежище с тремя детьми : восьмилетней Раей, шестилетней Зиной и мной-младенцем. Папа отправился на призывный пункт в
 |
Мой отец Михаил Гебелев |
Уручье, а когда, вырвавшись из окружения, вернулся в Минск, семью не нашёл. Он решил, что мы погибли. Может потому он не щадя себя, мстил врагу. А на самом деле в то время мы находились далеко от Минска. Тётушка Блюма Маршак (тогда ещё Кацнельсон), которая работала бухгалтером в Минском обкоме партии, спасла нас. Обком выделил автомашины, чтобы вывезти своих работников из объятого пламенем города. Наша тётушка сумела найти всех: среднюю сестру Фруму с трехлетним сыном Мариком, нашу бабушку Цилю, которая приехала из Любонич подлечиться в Минске, и нашу семью. В дороге грузовики останавливались, чтобы переждать бомбёжки. Потом ехали дальше. Был план отвезти людей в безопасное место. Но таких мест в Беларуси не было.
Враг наступал, нас посадили в теплушки и отправили на Украину, на Донбасс, затем на Северный Кавказ, оттуда в Баку. А дальше на паромах по морю
- в Среднюю Азию. Машины, теплушки, паромы были переполнены беженцами.
В тесноте, панике, отсутствии элементарных условий маме было особенно тяжело.Если на какой-то станции меня удавалось помыть, старшие сестрёнки Рая и Зина сушили на себе те несколько пелёнок, что удалось взять из дома. Я постоянно плакала от голода и боли .Люди кругом кричали : «Бросайте ребёнка!»
Но мама ещё крепче прижимала меня к себе.
Хождение по мукам.
Наконец мы прибыли в Узбекистан, тот самый, которым укоряли иные наши земляки тех, кто был там в эвакуации, особенно евреев. «А вот где ты был ( была) – отсиживался, прятался в Ташкенте!». Мы не попали в Ташкент, но оказались неподалёку в колхозе « Иштымайлы» Наманганской области. «Прятаться и отсиживаться" не удалось. Колхоз « Иштымайлы» был одним из отстающих в области. Условия жизни эвакуированных там были ужасные. Нашу большую семью поселили в крошечной кибитке с земляным полом и единственным слюдяным окном. Во время землетрясений она ходила ходуном. Всем было страшно.
Мы страдали не только от землетрясений, но и от болезней и голода .Все переболели тифом, малярией и другими инфекционными заболеваниями. Взрослые и дети ходили обвязанные тряпками, опухшие от тех же болезней и голода, которые косили всех людей подряд. В день там умирало 30-35 человек. В основном это были беженцы. Умерла и наша бабушка Циля. Её, полураздетую, одежды не было, бросили в общую яму и засыпали землёй.
Мама и её сёстры работали в колхозе от зари до темна. Вместе с другими они убирали хлопок. Но оплата была неравная. Беженцам давали скудные продовольственные карточки. Основным питанием были крупа и редко хлеб. Всегда были тысячи причин, почему нет хлеба. Местным жителям выжить было намного легче. У них было своё домашнее хозяйство и продукты: овощи, крупа, мясо, фрукты, молоко.
Мы были на грани выживания. Когда нашу маму, заболевшую брюшным тифом, положили в больницу, моя старшая сестрёнка Рая стала кормильцем семьи. Ей пришлось просить милостыню. Очень красивой, даже в лохмотьях, девочке добрые люди не отказывали. Но однажды ей встретилась злая узбечка. Она спустила на Раю злую собаку. Сестричке чудом удалось спастись.
Непонятно, как в таких условиях удалось выжить мне... Моя младшая тётушка Блюма писала в своих воспоминаниях об эвакуации: «Наша самая маленькая Светочка от постоянного недоедания была рахитиком. У неё были тоненькие ручки и ножки. Ходить она начала лишь после трёх лет. Говорить она начала немногим раньше. Первые её слова : Хеба. Хеба... Тогда же она первый раз увидела пряник...».
Блюма, самая молодая, деловая, энергичная из трёх сестёр понимала, что если мы останемся в таком климате и дальше, неизвестно выживем ли... Она пошла к местному врачу и попросила помочь получить документы, дающие право на выезд. Свободно перемещаться во время войны люди, находившиеся в эвакуации, не могли. Врач подтвердила опасения тёти Блюмы. Она сказала: вам необходимо уехать как можно быстрее. В местном отделении милиции врач выхлопотала для нас специальный пропуск для переезда в Казахстан.
Мои сёстры Рая и Зина вспоминали, что с нами в поезде ехали отзывчивые люди. Видя, что маленького ребёнка не во что перепеленать, переодеть, нам дали из своих запасов кто что мог. На крупных станциях эвакуированных кормили бесплатно. Это было поддержкой для ослабевших людей, которые находились на грани голодной смерти. Попутчики предлагали нашим маме и тётушкам ехать в Павлодар, но это было далеко и дорого. Мы вышли на станции Талдыкурган.
Сладкая каторга на сахарном заводе.
Хорошо помню, как после войны три сестры Хася, Фрума и Блюма вспоминали эвакуацию. Они говорили: мы таскали вагонетки с углём на сахарном заводе. Блюма рассказывала более подробно. Когда наша семья приехала в Казахстан, маме и её сёстрам предложили работу на одном из двух сахарных заводов. Один ещё строился, на другом, расположенном в городе Талдыкургане, шёл ремонт. Но предприятие не останавливалось.. Женщины выбрали действующий сахарный завод.
В Талдыкургане нашлись жильё и работа. Работа нелёгкая, но выбирать не приходилось. Пока завод ремонтировали, женщины таскали на носилках песок, а на тележках – цементный раствор и кирпич. Они также копали вручную траншеи для прокладки кабелей и водопровода. Словом, выполняли всю подсобную работу из-за отсутствия мужчин. Как только наступал сезон уборки сахарной свеклы, строительные работы останавливались. Женщины убирали свёклу и на подводах везли на завод. Путь не близкий -25 километров в одну сторону.. Лошадей не было. В телегу впрягались быки. На заводе свёклу сгружали и ехали обратно на поле. После сбора урожая начинался ещё более тяжкий период. Шла переработка свёклы на сахар. Женщины превратились в углевозов. Эта работа была ещё более изнурительной, чем прежняя. Они должны были беспрерывно подвозить к варочным печам уголь в нагруженных доверху тележках.
В сезон переработки свёклы весь завод работал по 12 часов в сутки. Отдыхали один день в неделю. Зачастую работали без выходных. Таким был трудовой фронт для молодых и всё ещё красивых женщин в глубоком тылу страны. Как они с горечью говорили, то была сладкая каторга на сахарном заводе. Война требовала отдачи сил от каждого. Тыл ковал Победу, независимо от того, где проходил трудовой фронт.
Навсегда осталась память...
Наши дорогие мамы, тётушки ценой непосильного труда, пота, слёз выжили, спасли нас, четверых детей. В этом им помогла вера в Победу, надежда на встречу с близкими, дорогими.
Однако возвращение в родной Минск было горьким, горше слёз эвакуации. Город лежал в руинах. Не было встреч с близкими сердцу людьми. 26 наших родных погибли в Минском гетто. Это со стороны папы. 16 родных с маминой стороны были убиты гитлеровцами в Любоничах и Охотичах под Бобруйском. В Минске мы потеряли самого дорогого человека: мама – мужа, мы – отца. Михаил Гебелев, возглавив борьбу с фашистами в подпольной организации Минского гетто, вместе с другими подпольщиками спас немало узников, переправив их в партизанские отряды. Сам он был казнён в застенках гестапо. Мы с сёстрами остались сиротами. Осиротели тётя Фрума и её сынишка Марик. Муж Фрумы, отец братишки, Лев Грушкин погиб на фронте.
В эвакуации моя старшая сестра Рая окончила два класса. Зина в школу не ходила - нечего было надеть. В Минске она пошла в
 |
Hа открытии улицы Михаила Гебелева 15.10.05 |
Прошло много времени, пока затянулись наши раны. Но навсегда осталась память о родных: воинах, подпольщиках, просто мирных жителях, положивших свои жизни на алтарь Победы.
