ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ТЬМЫ - 2

Григорий Криворук

Сколько себя помню, ни я, ни мои родители не скрывали своего еврейства.
По словам моей матери, находясь в течение четырёх лет в гетто, мы не были оторваны от еврейской жизни, от традиций. Трудно, наверное, сейчас представить еврейскую свадьбу за колючей проволокой, празднование Пейсаха, Пурима, Хануки, Рош а-Шана, как можно было соблюдать Шабат. Я задаюсь вопросом, почему евреи, зная о своей неминуемой гибели, свято чтили Тору, заповеди, отмечали, по мере возможности, еврейские праздники… что в нас такого, что даже в столь тяжёлый период еврейской истории мы оставались евреями?
А ведь среди узников гетто были люди, далёкие от религии. Если говорить обо мне, я никогда не был религиозным человеком, таков я и сейчас. Поэтому упрекнуть меня в необъективности нельзя. Просто я прожил достаточно долго в галуте, видел еврейскую жизнь изнутри, приехал в Израиль почти в 50 лет, живу здесь уже более 20 лет и имею возможность сравнивать. То, чем хочу поделиться, – это мои личные впечатления и моё личное мнение. Давайте подискутируем, ведь в споре рождается истина!

После войны нам выделили маленькую комнатушку на окраине города. Из 10 тысяч человек, живших в этом районе, только наша семья была еврейской. Но и тогда мы не скрывали своей национальности. Да нам и напоминали об этом ежедневно. Жили мы очень бедно, настолько бедно, что, уходя из дома, подпирали дверь кирпичом, у нас даже не было замка, чтобы закрыть дверь.

Помню, как перед субботой бабушка, поворачиваясь в сторону Иерусалима, при свете лампы произносила: «Гот фын Аврум, Ицик ин Яков», «Шма Исраэль». Мама, уходя на работу в субботу, обращалась к Всевышнему: «Прости меня, что я нарушаю святость субботы, ведь у меня маленький ребёнок и старая мать, которым кушать будет нечего». Помню старую полуразрушенную синагогу, куда приходило по большим праздникам огромное количество евреев нашего города. Тогда это было небезопасно.

Все праздники мы отмечали с нашими друзьями-евреями, которых мама часто приглашала в нашу комнатушку, и по всему старому городу неслось: «Ло мир олы инеёным тринькин абысалы ван». Мы не стеснялись наших традиций, нашего еврейства. Может, это и не всегда было кошерно, но всегда искренне, от души. Так мы жили в условиях атеизма! Нас никто к этому не принуждал, наоборот – преследовали. Хотя я ко всему относился нейтрально, ведь, кроме дома, у меня была ещё школа, улица и друзья вовсе не еврейской национальности. Сейчас, по прошествии времени, я осознаю, как непросто было нашим родителям соблюдать еврейские традиции.

Несколько слов о религиозности и об отношении к этому алии 90-х. Прожив 20 лет в Израиле, скажу, что я думаю.
Мне кажется, что алия 90-х претендует на какую-то особенность, которую также подчёркивают СМИ и официальные лица. Хотя, по моему глубокому убеждению, это совсем не так. Нельзя, приехав в страну, которая в основном была построена до нас, смотреть на старожилов свысока, с позиций высокоинтеллектуальных евреев, постоянно подчёркивая своё превосходство. Давайте честно скажем: не все, приехавшие в эту страну, были в СССР инженерами, врачами, музыкантами, не все чтили законы. Мы приехали всякие. Тем более удивительно, что любое правонарушение расценивается в русскоязычных СМИ как чуть ли не «дискриминация русской алии». Откуда такое высокомерное отношение к религиозным?

Мне в течение 10 лет пришлось поработать в местном религиозном совете, побывать почти во всех религиозных семьях нашего небольшого городка, увидеть уклад их жизни, отношение к семье, воспитание детей, что называется изнутри. Мне пришлось с детьми главного раввина города выполнять самую тяжёлую, чёрную работу.

Все религиозные жители нашего города, как правило, работают, а в вопросах воспитания детей и отношения к родителям нам у них многому можно научиться. Кстати, во главе организаций, оказывающих помощь бывшим узникам гетто, стоят религиозные люди, у которых ещё есть работа.

В заключение хочу сказать, я – человек нерелигиозный, и вряд ли в этой жизни им буду, но на вопрос верующего человека «Ма нишма?» я отвечаю: «Барух Ашем».