Всем пропавшим без вести,
погибшим в плену,
пережившим плен -
посвящается.

Глава 1.
Военно-организационные причины.

 1. Неожиданно эффективный  по силе удар. Удар технически оснащенной, имеющей неоценимый современный боевой опыт, «обстрелянной»  немецкой  армии. Армии, привыкшей побеждать и видевшей плоды своих побед в Европе. Армии, действующей  дерзко, проверившей в боях 1939–1940 гг. на Западе новые военные концепции, многие из которых были разработаны в 30-е годы в СССР М.Н.Тухачевским, И.Э. Якиром, И.П.Уборевичем и   другими  «врагами  народа».
Эти концепции включали массированное использование авиации, танковых и механизированных соединений, широкую практику десантирования и стратегию фланговых ударов. С этими новыми в начале 30-х г. теориями немецкие генералы ознакомились в  период тесного военного сотрудничества между Германией и Советским Союзом в 1922–1933 гг., а также во время посещения маневров Киевского Особого военного округа в 1936 г., проходивших под руководством  командующего округом И.Э.Якира [1] .
Генерал-лейтенант Г.К.Маландин в «Журнале боевых действий войск  Западного фронта» в июле 1941 г. отмечает: «Характерной особенностью немецких ударов было стремительное продвижение вперед, не обращая внимания на свои фланги и тылы. Танковые и моторизованные соединения двигались до полного расхода горючего. Второй характерной особенностью являются  активные  ожесточенные действия  авиации, небольших десантных отрядов по глубоким тылам и коммуникациям с  целью  парализации  управления  и снабжения наших войск» [2] .
Столь решительные смелые  действия немецкого командования привели к тому, что за 8 дней войны немцы полностью разгромили 6 советских армий [3] и продвинулись на Северо-Западном  и Западном фронтах на  300 – 500 км, а на  Юго-Западном фронте – на 100 – 150 км. 
2. Военно-оперативное превосходство немецких генералов и офицеров. Это превосходство определялось не только их высоким профессионализмом и опытом, но и тем, что им чаще всего противостояли ко-мандиры, сделавшие головокружительную карьеру после репрессий 1937–1941 гг. В большинстве случаев у  этих выдвиженцев либо полностью отсутствовали, либо были  недостаточными военный опыт и образование.
 Так, на сборах командиров полков, проведенных летом 1940 г., из 225 командиров полков ни один не имел академического образования, только 25 окончили военные училища и 200 – курсы младших лейтенантов [4] .
На 22 июня 1941 г. из 17 командующих военными округами 12 исполняли обязанности менее года и ни одного более 3-х лет.
 В таблице представлен высший командный состав воинских соединений СССР [5] .
   
Срок занимаемой должности Команд. армиями  (20) Команд. кор-пусами  (95) Команд. стр. дивизиями (198) Команд. танков. дивизиями  (61)
менее 3 месяцев 10 19 59 0
от 3 до 6 месяцев 3 28 10 59
от 6 до 12 месяцев 5 26 51 2
от 1 до 2 лет 1 11 65 0
от 2 до 3 лет 1 5 10 0
более 3 лет 0 6 3 0
Даже учитывая, что перемещение по службе –  дело обычное, обращает на себя внимание тот факт, что большая часть высших командиров, командовала  своими частями от 3-х до 6 месяцев и не имела соответствующего опыта.
Чрезвычайно интересным, характеризующим состояние кадров и боевую подготовку Красной Армии на пороге войны является документ, впервые опубликованный в 1994 г. архивом Министерства обороны России:
                                                                      «Совершенно секретно
         АКТ ПРИЕМА НАРКОМАТА ОБОРОНЫ  СССР
                     С. К. Тимошенко от К. Е. Ворошилова
ОПЕРАТИВНАЯ  ПОДГОТОВКА
1.К моменту приема и сдачи Наркомата Обороны оперативного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют  оперативные планы, как общий, так  и частные.  С 1938 года Народный комиссар обороны и Генштаб сами занятий с высшим начсоставом и  штабами не проводили...
МОБИЛИЗАЦИОННАЯ ПОДГОТОВКА
1.Нового мобилизационного плана Наркомат Обороны не имеет.
СОСТОЯНИЕ КАДРОВ
 К моменту приема Наркомата Обороны армия имела  значительный некомплект начсостава, особенно в пехоте, достигающий 21%  к штатной численности на 1 мая 1940 г.
Качество подготовки  командного  состава низкое, особенно в звене взвод-рота, в котором до 68%  имеют  лишь  краткосрочную 6-месячную подготовку курса младшего лейтенанта.
БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА ВОЙСК
Главнейшими недостатками в подготовке войск являются:
1.Низкая подготовка среднего командного состава  в  звене взвод-рота и особенно слабая подготовка младшего начальствующего состава.
2.Слабая тактическая подготовка во всех видах боя и  разведки, особенно мелких подразделений.
3.Неудовлетворительная практическая полевая выучка  войск и неумение  ими  выполнять  то, что требуется в условиях боевой обстановки [6] .
4.Крайне слабая выучка родов войск по  взаимодействию  на поле боя: пехота  не  умеет прижиматься к огневому валу и отрываться от него, артиллерия не умеет поддерживать  танки, авиация не умеет взаимодействовать с наземными войсками.
СОСТОЯНИЕ РОДОВ ВОЙСК
1.Пехота:
[…]
б) подготовлена слабее всех других войск;
[…]
г) командный состав пехоты плохо  подготовлен  и  имеет большой  некомплект.
2. Военно-воздушные силы. Материальная часть ВВС отстает по скоростям, дальностям, мощностям моторов  и вооружению самолетов от авиации передовых армий других стран.
Летно-технический состав  недостаточно подготовлен в бомбометании, в полетах в сложных метереологических условиях  и  в стрельбе.
Аварийность и катастрофы в авиации продолжают оставаться высокими вследствие слабой подготовки летного состава... [7]
[…]
6. Стрелковое вооружение.
По количеству винтовок мобилизационная потребность развернутой  армии обеспечивается  без учета убыли винтовок и для новых формирований во время войны.
[…]
9. Войска связи. Войска плохо обеспечены почти по всем видам имущества связи.
ПРОТИВОВОЗДУШНАЯ ОБОРОНА
[…]
ПВО войск и охраняемых объектов находится в состоянии полной запущенности.
При существующем состоянии руководства и организации ПВО должная защита от воздушного нападения не обеспечивается» [8] .
 Этот частично приведенный документ еще раз убеждает в неподготовленности Красной Армии к современной войне, «запущенности» всей военной подготовки, рисует ситуацию в армии, сложившуюся после армейских репрессий 1937– 1939 гг.
Еще в ноябре 1937 г. командующий Закавказским военным  округом Н.В.Куйбышев  признал боевую подготовку войск неудовлетворительной. «Основная причина этого в том, –  сказал он на заседании Высшего военного совета, – что округ в кадровом отношении сильно ослаблен». Последовала реплика наркома: «Не больше, чем  у других». – «На  сегодня, –  продолжал командующий, –  у нас тремя дивизиями командуют капитаны как старшие по званию...» [9]
В результате репрессий из 837 человек,  получивших высшие воинские звания в ноябре 1935 г. (от полковника до маршала Советского Союза), 720 было репрессировано [10] .
О положении, сложившемся в Красной Армии, прекрасно знали в Германии. Немецкая разведка  в одном из своих сообщений так оценивала последствия репрессий:
 «60–70% высшего командного состава вооруженных сил (от верховного командования до командующих армии), имеющего опыт боевых действий, пало жертвой крупной чистки летом 1937 г., и, таким образом, людей подобного масштаба осталось очень мало. Способности  и опыт большинства вновь назначенного высшего командного состава не соответствует требованиям командования крупными воинскими соединениями.
Высший и низший командный состав является слабым. Он отличается недостатком знаний, опыта, самостоятельности и инициативы» [11] .
 Интересную запись сделал в своем дневнике 29 сентября 1939 г. Альфред Розенберг после встречи с  одним из высших советских военных: «Генерал, которого к нему (Гитлеру) прислали, мог бы у нас командовать только батареей – не больше» [12] . 
 Именно выводы немецкой разведки и позволили Гитлеру на совещании ОКВ 9 января 1941 г. заявить, что «после 37– 38 гг. русская армия представляет собой колосс без головы» [13] .
Проведенные чистки парализовали волю большинства командиров Красной Армии, которые стали бояться проявлять инициативу и принимать самостоятельные решения.
Характерное для  этих  лет  быстрое продвижение по служебной лестнице объяснялось не столько способностями и талантом кого-либо, сколько срочной необходимостью заменить репрессированных. Большинство выдвиженцев не умели  руководить крупными воинскими соединениями и военными операциями, правильно оценивать ситуацию. Из тех, кто выживет в первые месяцы войны, получатся хорошие командиры и полководцы, но кровью их подчиненных и их собственной кровью будет оплачена  эта  «академия».
А.М.Сандалов, в июне 1941 г. полковник, начальник штаба 4-й армии, отмечает, что «многие командиры и начальники отдавали совершенно не соответствовавшие обстановке приказы и распоряжения. Так, штаб фронта при постановке  задачи  155-й стрелковой дивизии на выдвижение, не информировал её об обстановке. Командиру дивизии просто приказали: “К утру 25 июня выйти в Волковыск”. Поэтому дивизия  совершала марш так, как это делалось при выходе в лагерь. Войска взяли с собой учебные приборы, указки для занятий и т. д. Походные колонны организовывались без учета возможного столкновения с противником и ведения самостоятельного боя. Охранение и разведка на марше почти отсутствовали. При столкновении с противником дивизия понесла большие потери  и начала отступать. При отходе за реку Березина распоряжением корпусного инженера 20-го мехкорпуса был преждевременно взорван мост через реку только потому, что свои бронемашины были приняты за немецкие» [14] .
 Отсутствие современного боевого опыта и неумение руководить  большими воинскими соединениями, фронтом привело к тому, что   отличавшийся в боях Гражданской войны личной храбростью маршал К.Е.Ворошилов перестал исполнять свои функции командующего фронтом и начал действовать как простой солдат, идя в боевых порядках, поднимая в атаку  боевую часть, как это было под  Ленинградом  в начале сентября 1941 г.
Генерал Ф.Гальдер отмечает в своем дневнике от 6 июля 1941 г.: «Русская тактика наступления: трехминутный огневой налет, потом –  пауза, после чего атака  пехоты с криком “ура” глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн)  без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки проводятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских» [15] .
Запись 25 июля: «Оценка противника: грубое насилие со стороны руководства, невзирая на жертвы» [16] .
Генерал Фридрих фон Меллентин после войны вспоминал: «Атака русской пехоты представляет собой страшное зрелище: на вас надвигаются длинные серые цепи дико кричащих солдат, и, чтобы выдержать это испытание, обороняющимся нужны стальные нервы» [17] .
Презрение к человеческой жизни,  шаблонность мышления особенно в первые годы войны, приводили к тому, что в бессмысленных лобовых атаках гибли сотни и тысячи  красноармейцев. Так, в ходе атаки  на высоту у деревни Рябинка неподалеку от Ржева, погибло 800 красноармейцев, в то время как немцы потеряли лишь 17 солдат [18] .
 Даже К.К.Рокоссовский, позднее ставший прославленным маршалом, о котором во время войны сложилось мнение, что он бережет солдат и избегает лишних потерь, в ноябре 1941 г.  приказал двум конным  дивизиям – 17-й и 44-й, атаковать укрепленный участок фронта в конном  строю. Обе дивизии были расстреляны в упор огнем  немецких пулеметов и артиллерией, заранее пристрелявших этот участок [19] .
 Подобное отношение  советских командиров и полководцев к человеческой жизни  привело к тому, что потери Красной Армии на протяжении всех лет войны  во много раз превышали потери Вермахта: 1941 г. – 18,1:1; 1942 г. – 13,7:1; 1943 г. – 10,4:1; 1944 г. – 5,8:1; 1945 г. – 4,6:1. [20]  
3. Полное господство  в  воздухе немецкой авиации. Одной из  важнейших причин немецких побед была чрезвычайно высокая квалификация немецких  военных  летчиков на протяжении почти всей войны [21] .
В этой связи представляет особый интерес оценка советских ВВС накануне войны, данная немецкой разведкой и отделом «Иностранные вооруженные силы – Восток»:
«На апрель этого года (речь идет о 1941 г. – А. Ш.) военно-воздушные силы Советского Союза предположительно насчитывали 12–14 тыс. самолетов, из них около 4 тыс. пригодных для боевого применения в европейской части России.
 Ударная сила советских ВВС значительно слабее, чем немецких. Боеготовность, при учете наземной организации, снабжения, а также слабых технических склонностей русского человека должна оцениваться особенно низкой.
Действительно боеспособными окажутся около 50–60% наличного состава военно-воздушных сил. В случае военного столкновения с хорошо вооруженным противником эта цифра в скором времени окажется еще более низкой» [22] .
 Низкая боеспособность, конечно, объяснялась «не слабой технической склонностью русского человека», а тем, что к началу войны советские «летчики в западных округах имели средний налет за первые три месяца 1941-го г. от 4 до 15,5 часов, а общий налет вместе  с полетами в училище, как правило, не превышал 30 часов. Летчики же Люфтваффе шли в бой тогда, когда налетали не менее 450 часов. Лишь в конце войны немцы сократили подготовку в училище до 150 часов» [23] . На протяжении  всей войны немецкие асы превосходили в мастерстве  советских недоученных летчиков. Примером может служить скрываемая до последнего времени статистика авиапотерь во время сражения на Курской дуге. Только в 2001 г. стало известно, что  в период с 5 по 10 июля 1943 г. немецкие летчики сбили 1269 советских самолетов, потеряв  62 своих [24] . Однако вернемся в 1941 г. Подчеркивая  полное превосходство в воздухе немецкой авиации и указывая на его последствия, командующий 4-й армии генерал-майор А.А.Коробков [25] в 9 часов 30 минут 23 июня 1941 г. доносил  командующему Западным фронтом: «Слабоуправляемые части, напуганные атаками с низких бреющих полетов авиации противника, отходят в беспорядке, не представляя собой силы, могущей сдержать противника» [26] .
На следующий день штаб 4-й армии в оперативной сводке № 01 от 24 июня 1941 г. отмечал: «От постоянной и жестокой бомбардировки пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, приходится  останавливать и поворачивать на фронт командирам всех соединений, начиная от командующего армией, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали» [27] .
Немецкие летчики ощущали почти полную безнаказанность  и поэто-му порой вели себя вызывающе. Инвалид войны  М.Ф.Иващенко вспоминает: «В первые месяцы войны они (немецкие самолеты. – А. Ш.)  почти  безнаказанно  издевались  над   нами, бросая на  наши  головы бомбы, пустые бочки из-под бензина и даже куски железнодорожных рельсов. Они и это могли себе позволить от  наглости.  ...сколько  попало  в  плен к немцам наших красноармейцев, которых прижали  к  Дне-пру танки и мотопехота, поддерживаемые с   воздуха  сотнями  “юнкерсов” и “мессеров”! Они кружились над кипящим кровью Днепром в  чертовой  карусели» [28] .
О наглом поведении немецких летчиков писал и К.Симонов: «…майор рассказал мне... его и нескольких бойцов нагнал в поле “мессершмитт”, расстреляв все патроны, немец пытался раздавить их колесами. Майор залег в канаву на поле. Три раза немец проходил над ним, стараясь задеть выпущенными колесами. Один раз это ему удалось. Майор, задрав гимнастерку, показал мне широкую, в ладонь, синюю полосу через всю спину» [29] .
4. Нехватка  оружия и боеприпасов. Нередки были случаи, когда бойцы шли в бой без оружия: «Часть пехоты  противника, участвовавшей в наступлении в районе Рославля, не имела винтовок» – отмечает Ф. Гальдер 27  июля  1941 г. [30] Большинство этих смертников погибло, другие оказались в плену. Маршал Советского Союза А.И.Еременко  вспоминает, что офицеры  штаба  13-й  армии «не имели даже личного оружия. Лишь позднее на каждый отдел было выдано по  две-три  винтовки и 19 револьверов на всех офицеров» [31] .
В донесении начальнику Главного политического управления РККА армейскому комиссару I-го ранга Мехлису от замначальника политуправления Западного фронта сообщается: «…7-я противотанковая бригада к началу военных действий находилась в стадии формирования.
Полк, которым командует подполковник тов. Зайцев, имел только 28 орудий (положено 80), причем  многие орудия не имели прицельных приборов… На 1835 красноармейцев и командиров в полку имелось 350 винтовок, 80 карабинов и 5 наганов. Такое положение и в других полках.
27-ю танковую дивизию военные действия застали неподготовленной… Матчасти не было, личный состав был вооружен винтовками на 30–35%. Небоеспособной и невооруженной дивизии было приказано занять оборону в районе Барановичей. На линию обороны вышло всего 3000 человек, а остальные, до 6000 человек, были сконцентрированы в лесу в 18 километрах от Барановичей, все 6000 бойцов не имели оружия» [32] .
В 17-м механизированном корпусе под командованием генерал-майора М.П.Петрова «не было средств  связи, боеприпасов для артиллерии и танков, оружия на 10 тыс. человек личного состава» [33] .
На 30  июня  1941 г. в 6-й стрелковой дивизии 4-й армии «на вооружении имелось  всего  183  винтовки  и  семь  пулеметов-пистолетов, а в  42-й  стрелковой дивизии – три 122-мм пушки, одна 122-мм гаубица, одна 152-мм  гаубица, семь  счетверенных зенитных установок, три ручных пулемета, 330 винтовок, 72 пулемета-пистолета и около 48 тыс. винтовочных патронов» [34] .
   Германское командование знало, что  уже в первые недели июля 1941 г. у противника недоставало ни стрелкового оружия, ни патронов к нему.  В разведсводке от 19 июля сообщается: «Те дивизии, которые были введены в бой в последнее время, судя по данным, полученным от военнопленных, были вооружены очень слабо. Имел место случай, когда выдавалось по 2 боевых патрона на человека» [35] .
О нехватке патронов вспоминает бывший боец 3-й дивизии народного ополчения Ленинграда Б.Н.Соловьев, оборонявший в августе 1941  г. правый берег реки Луга: «Выдали нам по четыре патрона каждому, предупредив, что стреляные гильзы мы обязаны подбирать» [36] .
Фронтовики вспоминают, что в те дни была популярна  песня: «10 винтовок на весь батальон, в каждой винтовке последний патрон» [37] .
По этой причине многие бойцы сдавались в плен, израсходовав все боеприпасы. Они надеялись в плену продолжить борьбу, и многие действительно  продолжали сопротивление в неволе.
Даже в разведку порой отправляли без оружия. Так,  на одном из участков Северо-Западного фронта  на разведгруппу из 15  бойцов было всего несколько винтовок и один  пистолет у командира [38] . В результате все разведчики оказались в плену.
Понятно, что  эти факты вселяли в немцев уверенность  в блицкриге.
И не без оснований. Осенью 1941 г. были брошены в бой совершенно необученные и невооруженные дивизии народного ополчения. Так, в боях под Ельней «ополченцы  Наркоминдела  встретили врага саперными лопатками. Там погибли почти все. Та же  судьба  ждала  московское ополчение и  под  Вязьмой» [39] .
Ситуация не изменилась  и  летом 1942 г.:  «...у  нас  на роту была одна винтовка и несколько гранат. Аналогично было и в других частях стрелковых дивизий», – вспоминает К.М.Соломкин, капитан запаса. «В   июле  1942  г. нас, курсантов, вывели в бой  с  учебными  винтовками  в  районе г. Сальска Ростовской области. Конечно, мы не смогли сдержать до зубов вооруженных солдат противника. В результате, вместе с другими курсантами я оказался в Ростовском лагере военнопленных», – пишет П. Г. Арьков, участник войны [40] .
 Некоторые категории бойцов не получали оружия по политическим соображениям. В  первую очередь, это касалось призывников из районов, ставших советскими в 1939–1940 гг.
 Так, 31  июля  1941 г. военный  прокурор 60-й стрелковой дивизии военюрист III ранга Меднюк сообщает военному прокурору 13-го стрелкового корпуса и 12-й армии, что «в списках личного состава дивизии имеются 400 человек из Западной Украины и Северной Буковины, которые до сих пор не имеют оружия» [41] .
Через много лет эти сведения были подтверждены Г. Ястребинецким, бывшим командиром взвода 180-го запасного стрелкового полка 12-й  армии. «Наша  часть  формировалась в Ивано-Франковской области. Следует  сказать, что полк укомплектовали в большинстве галицийски-ми украинцами, среди которых, как предупредил меня комиссар батальона, немало неблагонадежных лиц. Оружие выдали только офицерам:  командирам взводов – винтовка СВТ, а командирам роты и выше – пистолеты. Задача состояла в том, чтобы как можно быстрее перевести полк через старую границу и двигаться дальше в тыл.  …довели полк до города Прилуки Полтавской области, где сдали его в формировавшиеся там рабочие батальоны. Весь путь был очень тяжелым. Наши “неблагонадежные” солдаты не  “потерялись” по дороге  только потому, что территория Восточной Украины была для них в какой-то мере чужой. Их украинская речь отличалась от речи местных жителей, так что они опасались разоблачения.  О настроениях новобранцев мы знали и чувствовали себя не очень уютно, особенно на коротких ночных  привалах» [42] .
 Не получила оружие и основная масса уже упомянутых выше строительных рабочих, строивших  укрепрайоны, а  также бойцы 100 строительных батальонов общей численностью 100 тыс. человек, которые занимались сооружением аэродромов и взлетно-посадочных полос вблизи западной границы. В Прибалтийском Особом военном округе эти батальоны формировались  «из числа запасников 2-й категории, большинство которых в армии не служили. Около 20% состава 46 строительных батальонов, направленных на аэродромное строительство в  Прибалтику, имели  судимости  за  уголовные преступления, 15% являлись  выходцами “из социально-чуждой среды” или родственниками “репрессированных по линии НКВД”» [43] .
Генерал-лейтенант П.С.Кленов, начальник штаба Северо-Западного фронта, сделал попытку  вооружить эти батальоны. В 7 часов 15  минут утра первого дня войны он телеграфировал командующему 8-й армией генералу П.П.Собенникову: «Сегодня из Риги в Шауляй будет доставлено машинами 10 тыс. английских винтовок и 2 млн. к ним патронов. (Это часть  вооружения  бывшей  Латвийской   армии. – А.Ш.) Вооружайте стройбаты, оружие  давать только безусловно преданным бойцам» [44] . С учетом приведенной выше характеристики состава стройбатов оговорка генерала П.С.Кленова понятна.
Существенно  дополняет характеристику «стройбатовцев» бывший военнопленный С.Абрамсон: «Один рабочий батальон отступал из Вентспилса, они дошли до Лудзы, до бывшей границы, и сказали  – дальше  нам делать нечего, и сдались в плен. Им предложили участвовать в уничтожении евреев Лудзы. Они выкопали рвы. Добровольцы  из них стояли с дубинами и добивали тех, кого не застрелили. Это были  впоследствии мои   товарищи   по  плену» [45] .
5. Ранения. Большое число бойцов попадало в плен после ранения или контузии на поле боя, многие тяжелораненые были брошены, оставлены своими товарищами при отступлении, тысячи попали в плен, находясь в  госпиталях, попавших  в  окружение.
 Свидетелем трагедии раненых был И.Асташкин – узник многих лагерей  для военнопленных и Бухенвальда. «На четвертый или пятый день войны, утром, наша колонна добралась до города Волковыска. Около места нашей стоянки находился военный госпиталь, в котором было много раненых. Вероятно, персонал, поспешно все бросив, бежал, и поэтому из госпиталя к дороге двинулась колонна раненых, многие из которых были на костылях, двигались с трудом. Толпа перебинтованных и окровавленных людей остановилась на обочине дороги, многие из них стали умолять: “Братишки, не бросайте нас, заберите с собой”. Никто не отзывался на мольбы о помощи. Тогда группа раненых вышла на проезжую часть дороги, перегородив ее своими телами. Несколько автомобилей с находящимися в них гражданскими людьми с разбегу врезались в толпу, раздался треск костылей, хруст человеческих костей, образовалось кровавое месиво кричащих и стонущих людей, никто на них никакого внимания не обращал и никакой помощи не оказывал: советская власть спешила на восток. Нам также никто не приказывал забирать раненых» [46] .
Начальник политуправления Западного фронта дивизионный комиссар Лестев 17 ноября 1941 г. в донесении «О политико-моральном состоянии войск и характеристика ком. нач. состава, вышедшего из окружения» отмечает: «Особенно следует отметить, что раненые бойцы и командиры, как правило, оставались без всякой медицинской помощи… Тяжелораненые или раненные в ноги, которые не могли идти и даже ползти, в лучшем случае, оставались в деревнях или просто бросались на поле боя, в лесах и погибли медленной смертью от голода и потери крови. Все это происходило на глазах у людей и являлось одной из причин того, что многие красноармейцы и командиры стремились уклониться от боя и скрытыми путями пробраться к своим частям, ибо в ранении видели неизбежность гибели» [47] .
Бывший военнопленный М.Г.Бердичевский 8 октября 1941 г. был тяжело ранен и вместе с другими ранеными оставлен в лесу своей частью, которая прорывалась из  окружения. «Через девять суток я был захвачен в плен немцами, находясь в беспомощном состоянии (оторвана левая  рука и большой палец правой руки, ранение левой половины таза)» [48] .
В окружении, а затем в плену оказывались не только медсанбаты, дивизионные лазареты, но и армейские госпитали. Так, при отходе советских войск из Могилева в июле 1941 г. был оставлен госпиталь с 3800 ранеными  красноармейцами [49] .
  В октябре 1941 г. при отходе из Орла  не был эвакуирован  госпиталь № 399. В трех его  корпусах осталось 550 раненых. А всего в Орле было оставлено  около 1000 раненых [50] .
 8 ноября 1941 г. немецкие войска вошли в Ялту. В плену оказалось более 2000 тяжело раненных советских воинов, которых при отходе Красной Армии оставили в санаториях, превращенных в военные госпитали [51] .
Генерал-фельдмаршал Кюхлер в беседе с Гитлером 30.06.1942 г., рассказывая о боях на Волховском фронте, сообщил, «что было захвачено 10 тысяч  раненых» [52] .
При  взятии Севастополя немцам досталось 15 тыс. раненых, которых не эвакуировали, а точнее бросили при отступлении [53] .
При повторном отступлении Красной Армии из Харькова 14 марта 1943 г. из  1-го армейского госпиталя  не  успели  эвакуировать  около 500 раненых красноармейцев [54] .
 Из 6 тыс. госпиталей, существовавших в годы войны, трагическая судьба постигла 227. Из них 10 погибли во время формирования, 17 попали в окружение и вышли с большими потерями и 200 пропали без вести и погибли [55] . Судьба большинства  раненых и больных, как и медперсонала госпиталей, осталась неизвестной.
6. Действия немецких разведывательно-диверсионных формирований и групп. Командующий Западным фронтом генерал армии Д. Г. Павлов, обвиненный «в трусости, в бездействии, развале управления  войсками», арестованный и  расстрелянный в июле 1941 г. (реабилитирован в 1957 году), на допросе 7 июля 1941 г. показал: «Проволочная связь  совершенно бездействовала. Она рвалась в западных областях местным  антисоветским  элементом  и  диверсантами» [56] .
Уже с 15 июня 1941 г. германское командование стало забрасывать на территорию СССР большое количество диверсионно-разведыва-тельных групп и диверсантов-одиночек. Особенно активно гитлеровская разведка действовала в ночь на 22 июня 1941 г. Ей удалось перебросить через границу наземным и воздушным путем много мелких диверсионных групп, переодетых в гражданское платье и форму военнослужащих Красной Армии [57] .
Историк Луи де Ионг  отмечает, что в  распоряжение  штабов немецких армий  направлялись группы агентов из коренного населения: русских, поляков, украинцев, грузин, финнов и т. д. Каждая группа насчитывала 25 (или больше) человек. Во главе группы стоял немецкий офицер. Агенты использовали трофейное русское обмундирование, военные грузовики, мотоциклы. Они проникали в советский тыл на глубину 50–300 км. На грузовиках под видом раненых размещались те, кто плохо говорил по-русски. Благодаря этому они могли уклониться от ответов на возможные вопросы. Унтер-офицерами в группах были главным образом выходцы из Галиции, Закарпатья, а также эмигранты из горных районов Кавказа [58] .
 Эти разведывательно-штурмовые группы должны были захватывать мосты, туннели, военные склады, уничтожать линии связи, убивать советских командиров, сеять панику в тылу Красной Армии. Сказанное подтверждается немецкими данными  о  действиях  подразделений  особого полка «Бранденбург». Так, в частности, «мост у Даугавпилса был захвачен диверсантами из этого полка, переодетыми в красноармейскую форму» [59] .
Диверсионно-террористические группы действовали на всем протяжении  советско-германского фронта. Об этом свидетельствуют сообщения особых отделов 8-й армии, отступавшей из Прибалтики, и 23-й, сражавшейся на Карельском перешейке:
«В районе Шауляя немецкий агент-террорист 22 июня выстрелом из-за угла убил командира Красной Армии...
В ночь на 24 июня выброшен парашютный десант противника в красноармейской форме...
29 июня в районе Куокканиеми в расположении 142-й стрелковой дивизии появилась  диверсионная  группа  из  шести-восьми  человек, одетых в милицейскую форму. В тот же день группа обстреляла автомашину с бойцами...
30 июня диверсанты схватили трех  красноармейцев, двух из них убили, третьему вывернули руки из суставов и, захватив документы, скрылись...
1 июля  у  станции  Ихаля  диверсанты разобрали около ста метров железнодорожного полотна. Задержать их не удалось.
3 июля  в районе Пярну задержаны 2 немецких шпиона, скрывавшиеся на хуторе. При обыске обнаружена рация.
В районе Раквере немецко-фашистскими террористами убит начальник политотдела 8-й армии бригадный комиссар Мореев...» [60] .
Маршал Советского Союза А.И.Еременко вспоминает, что 17 августа 1941  г.  командир  63-го стрелкового корпуса комкор Л.Г.Петровский и его начальник  штаба  полковник Фейгин были убиты «вражеской засадой, часть которой была переодета в красноармейскую форму, а часть  – в женское платье» [61] .
7. Поиск немецких фронтовых разведчиков. Взятие  «языка» –реальность  боевых  действий обеих сторон.
Так, вероятно,  в феврале 1942 г. по дороге из политотдела фронта в свою часть был захвачен немецкой разведкой Лев Вилинов – старший батальонный комиссар 53-й стрелковой бригады. По документам он числится пропавшим без вести [62] .
Группа красноармейцев  при  переходе  из ходов сообщения  в  нейтральную полосу была окружена и взята в плен немецкими разведчиками [63] .
Но если в начале войны захват «языка» не был актуален  для  немцев из-за избытка пленных, то с каждым последующим годом это приобретало все большее значение.
[1] Версальские соглашения ограничили численность Вооруженных сил Германии, запретили иметь Германии военную авиацию, танки, химическое оружие. Советский Союз помог обойти эти запреты.  В Советском Союзе были созданы две секретные военные школы – авиабаза в Липецке и танковая школа «Кама» в Казани для подготовки военных специалистов Рейхсвера. Все расходы по организации, оборудованию и содержанию авиабазы и танковой школы оплачивал Рейхсвер. Высокопоставленные немецкие офицеры и генералы совершали инспекционные поездки под видом коммунистических рабочих делегаций. В Липецке к 1933 г. прошли 6-месячную подготовку более 120, по другим сведениям, более 220 немецких летчиков, ставших позднее  известными асами и командирами. Также более 750 человек наземного и управленческого персонала прошли обучение на той же авиабазе.
 В танковой школе  «Кама», по мнению немецких историков, была подготовлена «плеяда танкистов, среди которых 30 офицеров». В этой школе стажировался и будущий блестящий танковый командир и теоретик  использования  танковых войск  генерал-полковник Г. Гудериан. СССР внес весомый  вклад в разработку и создание химического оружия Германии. На предприятии «Томка» в Самарской области совместно с немецкими военными и химиками испытывались методы применения отравляющих веществ в артиллерии, авиации. В 1931 г. в Москве проходили подготовку и немецкие офицеры – будущие немецкие военачальники Второй мировой войны, с которыми Красная Армия столкнется в 1941–1945 гг. Среди них были будущие генералы и маршалы: Браухич, Манштейн, Модель, Кейтель, Мюллер, Горн, Крузе, Кречмер (капитан-подводник). В частности, Манштейн прошел переподготовку в Московском и Ленинградском военных округах. В свою очередь многие советские военачальники стажировались в Германии: Тухачевский, Уборевич, Якир, Егоров, Триандафиллов, Корк, Урицкий, Федько, Белов, Дыбенко, Примаков, Дубовой и другие. Все они станут жертвами сталинских репрессий. – Ю. Л. Дьяков, Т. С. Бушуева. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество.1922–1933. Неизвестные документы. М., 1992, с. 19–23; Стальные мускулы. (Третий рейх: Трагедия народов).  М., 1998, с. 26,39–41;  Эрих фон Манштейн. Утерянные победы, с. 120; Д. Тихонов. Как мы помогали врагам. – Аргументы и факты  3.05.1999.
[2] Цит. по: К. Симонов. Разные дни войны. Т. I. М., 1978, с. 41.
[3] В. Бешанов. Танковый погром 1941 г. М. – Минск. 2001, с. 278.
  [4] В. Карпов. Маршал Жуков. М., 1994, с. 75.
[5] David M. Glantz. Stumbling Colossus. The Red Army on the Eve of World War. Kansas, 1998, p. 55.
[6] За неделю до начала войны, 16 июня 1941 г. в Военные  советы округов и армий, штабы мехкорпусов была отправлена шифровка:
     «Проверкой танковых войск в  КОВО, ЗапОВО, ПрибОВО  и  ОдВО установлено:
     1. Обучение бойцов  и  командиров  проходит  оторвано  от основной задачи, вытекающей из боевой готовности механизированных войск, и протекает нецелеустремленно.
     2. Огневая подготовка стоит на низком уровне...
     3. Взаимодействия родов войск внутри мехсоединений отрабатываются мало и плохо.
     4. Мотополки готовятся как стрелковые части. Не учитывается их назначение и характер боевого использования.
     5. Подготовка радистов до сих пор стоит на низком уровне.
     6. Артполки ведением огня с открытых позиций прямой наводкой не овладели и этому не обучаются.
     7. Ночные занятия проводятся как исключение и только в отдельных частях. Системы  подготовки к ночным действиям нет...» См.: Д.А.Волкогонов. Триумф и трагедия… с. 140.
 К  этому можно добавить, что механики-водители советских  танков вплоть до 1943 г. получали практику вождения 5–10 моточасов, тогда как требовалось не менее 25 часов, чтобы уверенно управлять боевой машиной. – Б.В.Соколов. Тайны Второй мировой. М., 2001, с. 33.
[7] К апрелю 1941 г. ситуация в авиации продолжала оставаться тяжелой. 12 апреля 1941 г. в проекте приказа, подготовленном Тимошенко и  Жуковым, говорилось: «...аварии  не  только  не уменьшаются, но все  более  увеличиваются  из-за расхлябанности летного и командного состава авиации, ведущей к нарушениям элементарных правил  летной службы. Из-за расхлябанности ежедневно при авариях и катастрофах в среднем  гибнут  2– 3  самолета, что составляет в  год  600– 900 самолетов. Только за неполный первый квартал 1941 года произошли 71  катастрофа  и  156  аварий, при этом убито  141  человек и разбито 138 самолетов». См.: Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия… с. 73.
[8] Документ не датирован. Решение о необходимости  «произвести сдачу  и  приемку  дел по НКО» было принято Политбюро ЦК ВКП(б) 8  мая  1940  г. На документе помета: «Отпечатано  в  5 экз. 7. 12.1940 г.» (Великая Отечественная. Русский архив. Материал и  документы. Т I, М., 1993, с. 298– 305.)
[9] А. М Самсонов. Знать и помнить. Диалог историка с читателем. М., 1989, с. 282.    
[10]   Там же, с. 316.
[11] Архив Яд ва-Шем. М-53/90, л. 62– 63.
[12]   Откровения и признания. М., 1996, с. 43.
[13] Christian Streit. Keine Kameraden. S. 81. Месяцем ранее, 6 декабря 1940 г. также на совещании руководителей Вермахта Гитлер заявил: «Следует ожидать, что русская армия при первом  же ударе немецких войск потерпит еще большее поражение, чем французская армия».  –  Halder F. Kriegstagebuch. Bd. II, S. 214.
[14] Л. М. Сандалов. Первые дни войны… с. 129, с. 192.
[15] Ф. Гальдер. Военный дневник… Т.III, кн. 1, с. 93.
[16] Там же, с. 182.
[17] Цит. по: Командиры Второй мировой войны. Часть 2. с. 138
[18] Б. В. Соколов. Тайны Второй мировой… с. 253.
[19] Там же, с. 262.
[20] Там же, с. 252.
[21] Ф. Гальдер в своем  дневнике  1  июля  1941  г.  отмечает: «...боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой обученности их  летного  состава. Поэтому во время  вчерашних  воздушных  боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком  или большей частью уничтожены». (Ф. Гальдер. Военный  дневник… Т .III, кн. 1, с. 71). К 30 сентября 1941 г. Красная Армия потеряла 8166 самолетов. (Д. А. Волкогонов.  Триумф и трагедия…  с. 201). Немецкие летчики одержали в воздухе  огромное  количество побед. Приведу в пример только двоих из наиболее известных  немецких асов:1. Отто Киттель, совершил 583 боевых вылета, в ходе которых сбил 267 советских самолетов.  2. Эрих Хартман. Только в августе 1944  г. уничтожил  78 советских самолетов, причем 19 из них за два дня (23 и 24 августа). Всего он совершил 1425 боевых вылетов и  сбил 352 советских самолета. (С. Митчем. Д. Мюллер. Командиры третьего Рейха. Смоленск,1995, с. 292–298). Советские асы: 1. И.Н.Кожедуб  совершил 330 боевых вылетов и сбил 62 немецких самолета. 2. А. И. Покрышкин  – более 600 боевых вылетов и  сбил  59 немецких самолетов. (Великая Отечественная война. Энциклопедия. М., 1985, с. 346, с. 567). «Между системами учета сбитых самолетов  противника  люфтваффе и  советских ВВС была существенная разница. Победа немецкого летчика подтверждалась показаниями фото  или  кинопулемета, который фиксировал  лишь  попадание  в самолет противника и редко его разрушение,  ...  многие летчики  дотягивали  сильно поврежденные машины  до  своего  аэродрома. Советским  летчикам сбитый самолет засчитывался только при падении его обломков на территорию, занятую Красной  Армией, или если на кинопленку было заснято его  разрушение  в  воздухе. Таким  образом, не  отрицая мастерства асов люфтваффе, необходимо с известной долей критики относиться к количеству их воздушных побед». – Примечание редакции «Русич» к книге. С. Митчем. Д. Мюллер. Командиры третьего Рейха, с. 288.   (Стремление принизить, поставить под сомнение  успехи  противника остались и у постсоветских редакторов. – А. Ш.)
[22] Архив Яд ва-Шем. М-53/90, л. 65.
[23]   Б. В. Соколов. Тайны Второй мировой…  с. 32, 34.
[24] Там же, с. 191.
[25] Генерал-майор А.А.Коробков был в июле 1941 года арестован и обвинен в том, что «занимая  должность  командующего  4-й армией, проявил  трусость, малодушие и преступное бездействие в возложенных на него обязанностях, в результате  чего  вверенные ему вооруженные  силы понесли большие потери и были дезорганизованы». В соответствии с приговором Военной Коллегии Верховного суда  Союза  ССР  от  22  июля  1941 года А.А.Коробков был расстрелян. Реабилитирован в  1957  году. («Мне  было  приказано быть спокойным и не паниковать». Трагедия Западного фронта и его командующего Д.Г.Павлова. Цит. по: Неизвестная Россия ХХ век, Т. II. М., 1992. с. 110.
[26] Л. М. Сандалов. Первые дни войны… с. 204.
[27] Там же, с. 132.
[28] А. М. Самсонов. Знать и помнить. Диалог историка с читателем. М.,1989, с. 113.
[29] К. Симонов. Разные дни войны… с. 71.
[30] Ф. Гальдер.  Военный    дневник… Т. III, кн. 1, с. 203. Причины  этого см. вышеприведенный  Акт  приема  Наркомата обороны СССР, раздел 6: Состояние родов войск.
[31] А. И. Еременко. В начале войны, М., 1964, с. 109.
[32] В. Карпов. Маршал Жуков… с. 255–256.
[33] Л. М. Сандалов. Первые дни войны… с.154.
[34] Там же, с. 185. По сведениям штаба 10 июля 1941 г. в 4-й армии не хватало 50%  винтовок...  с. 194.
[35] Архив Яд ва-Шем. М-53/90, л. 65.
[36] Свидетели обвинения. Ленинград, 1990, с. 113. 
[37] А. М. Хускивадзе. Беседа с автором 15.04. 1999.
[38] Я. Шапиро. Беседа с автором 10.8.1995.
[39] Историки спорят. М., 1989, с. 328–330.
 К ноябрю 1941 г. только в Москве было сформировано 15 дивизий народного ополчения, 56 истребительных и 25 рабочих и коммунистических  батальонов. (Великая Отечественная  война  Советского Союза 1941–1945 гг. Краткая история. М., 1984, с. 110).
[40] Цит. по: А. М. Самсонов. Знать и помнить, с. 158, 198.
[41]   Развал Красной Армии.  – Новое слово 5.10.1941. (Берлин.)
[42] Г.Ястребинецкий. «Так было...» Цит. по: Сб. «Нам дороги эти позабыть нельзя...». Иерусалим,  1995, с. 101.
[43] Б. Н. Петров. О стратегическом  развертывании Красной Армии…  с. 71,76.
[44] Там же, с. 71.
[45] С. Абрамсон. Видеоинтервью с 30.01.1995. Архив Яд ва-Шем. VD-713.
[46] И. С. Асташкин. Воспоминания. Рукопись. Архив  автора, с. 49.
  [47] Цит. по: В. Карпов. Маршал Жуков… с. 397–398.
[48] Архив Яд ва-Шем. М-33/479, л. 48.
[49] А. И. Еременко. В начале войны… с. 174.
[50] Архив Яд ва-Шем. М-33/564, л. 26.
[51]   Г. Губенко. Книга печали. Симферополь, 1991, с. 14.
[52] Г. Пикер. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993, с. 389.
[53] Всероссийская Книга памяти. Обз. том, с. 88.
[54] Архив Яд ва-Шем. М-33/14, с. 64.
[55] Г.Ф.Кривошеев. Некоторые новые данные анализа сил и потерь на советско-германском    фронте.  - «Мир истории»  №2. М., 1999 г.
[56] «Мне было приказано...» т. 2, с. 81.
[57] Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т.  I. Книга 2. М.,1995, с. 283. (В дальнейшем ОГБ СССР в ВОВ).
[58] Луи де Ионг. Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне. М.,1958, с. 355–356.
[59] К. Симонов. Разные дни войны…  с. 37.
[60] А. А. Богданов; Г. Г. Власов; Б. И. Иванов; А. И. Левин; Н. С. Павлов. В поединке с Абвером.  М., 1968, с. 15.
[61] А. И. Еременко. В начале войны…  с. 205.
[62]   Яд ва-Шем. Зал Имен. Лист свидетельских показаний №197718.
[63] Я. Шапиро. Беседа с автором 10.8.1995.