Живя под лозунгом «Спасибо партии за наше счастливое детство», мы ни на минуту не сомневались, что оно действительно было счастливым, ведь мы могли сравнивать лишь с жизнью под оккупантами. (О жизни евреев в Станиславчике во время оккупации можно прочитать в статье ветерана войны Давида Юдчака).

Мой отец Винокур Шмил в первый же день начала войны прибыл в военкомат и был призван на фронт. Всех призывников в срочном порядке при полной неразберихе, без регистрации на станции Жмеринка загрузили в вагоны и отправили. В вечность. На какой фронт отправили, что случилось с призывниками, маме в военкомате ответить не могли. После войны мы получили извещение, что папа пропал без вести. 

Как и многие евреи, наша семья – мама, старшая сестра Нина, годовалая сестричка Рая и я - с начала нацистской оккупации была переселена на бывшую территорию фермы крупного рогатого скота близ села Носковцы. Эту территорию называли Затишье. Жизнь там была невыносимой, мало кто из обитателей лагеря дождался Победы. Наша семья выжила благодаря усилиям аптекаря Марка Иосифовича Слободянского, который после смерти от голода и холода моей младшей сестры Раи добился, чтобы нас перевели в гетто Станиславчика. Жизнь в гетто, если пережитое можно назвать жизнью, была немного легче.

 
Долгожданное освобождение пришло 20 марта 1944 года.

 
Мы, еврейские девочки и мальчики, совсем недавно узники гетто Станиславчика и лагеря «Затишье», были рады освобождению и благодарны не только нашим освободителям - воинам Красной Армии, партии, лично товарищу Сталину, но и жителям - украинцам, помогавшим нам выжить. Многие евреи нашего местечка выжили благодаря помощи украинцев. Нашей семье помогала продуктами семья Штопко. До войны наши семьи дружили - мой папа Шмил и Антон Штопко работали в местной артели сапожниками. Во время фашистской оккупации моя мама Бася и сестра Нина тайно приходили к ним, помогали по хозяйству. Вечером тайно приносили нам еду. Какие опасности преследовали узников за выход из лагеря, описывает Давид Юдчак.

После войны я поступал в пионеры, комсомол, давал клятву горячо любить свою Родину, жить и учиться, как завещал великий Ленин, беспощадно бороться с врагами. Я был счастлив, что СССР - моя Родина. Время было трудное, с большими проблемами, но нас радовали пионерские сборы, звуки горнов и барабанов. Наше поколение старалось быть образцом высокого служения Родине и беззаветной преданности ей.

 
Пришлось пережить голодный 1947 год. Мы, семилетние станиславчикские школьники, после уроков обедали в детском саду. Кроме того, детям-сиротам давали талон на обед в специальной столовой. Так как мой папа погиб на фронте, я пользовался преимуществом, которым гордился, получая порцию супа без мяса, в котором попадалась крупа. Мои друзья завидовали мне. Была у меня еще одна льгота – пенсия до совершеннолетия за погибшего отца. Этой пенсии не хватало даже на оплату съемной квартиры, ведь наш дом во время фашистской оккупации разобрали - никто не надеялся, что мы вернемся живыми. Все же я радовался жизни – летом отдыхал в пионерском лагере в селе Лука Молчанская, дома разводил кроликов, помогал маме и сестре – топил печку, носил воду из колодца. Чтобы растопить печку, отламывал для растопки доски от деревянного забора райсоюзовского склада. Когда сестра Нина вышла замуж – смотрел за племянником.

С родными, 1949 год

В 1953 году снова услышал, что евреи плохие. Они вредители. Плохие не только кремлевские врачи-отравители, но и сам еврейский народ. К счастью, наши родные односельчане-украинцы не поддались на провокацию Сталина, никаких изменений в нашей жизни не последовало, но страх остался. Когда сообщили о смерти вождя всех народов, мама плакала и мы с сестрой подвывали. Мама все время повторяла «что теперь с нами будет?». Я чувствовал не только страх, но и ущербность, что родился евреем. Страх находился внутри меня, и я боялся, что подобное обвинение евреев во всех немыслимых грехах может повториться. Потом много раз в своей жизни слышал от евреев, что они всегда гордились своей национальностью. Такой гордости, национального патриотизма, к сожалению, в детстве не ощущал.

 
Только в 1967 году, после победы Израиля в Шестидневной войне, мы начали гордиться своим народом,

С мамой, тетей, сестрой Ниной и двоюродной сестрой Раей, 1949 г.

почувствовали уверенность в будущем. Были разгромлены армии трех арабских стран, которые потеряли более пятнадцати тысяч убитыми, около шести тысяч солдат и офицеров были взяты в плен. Молниеносная победа маленького государства над миллионами арабов показала всему миру силу евреев, показала, что они могут достойно ответить врагу. Но о репатриации на Землю Обетованную наша семья не мечтала. Кто смел в то время думать об этом?

 
Это было потом, а пока мы, молодые люди, пионеры и комсомольцы, патриоты своей страны СССР участвовали в пионерских сборах и комсомольских собраниях, дружили, влюблялись, отмечали советские праздники.

 
Часто голодные, раздетые, мы умели радоваться жизни, потому что верили в светлое будущее, обещанное нам родной партией.

 
Наше поколение, несмотря на тяжелую жизнь, могло веселиться. Играли в войну, босиком играли в футбол, ходили на речку Мурафа купаться, на самодельных санках и лыжах катались зимой, смеялись, шутили. Мы часто вечерами собирались вместе, смотрели новые фильмы, ходили в клуб на танцы, устраивали танцы дома под патефон, а позже и радиолу. Мы не стеснялись своих растоптанных, неоднократно ремонтированных ботинок, старых брюк, перелицованных пальто. Все так ходили. Те, у которых достаток был выше, не обращали внимание на нищету других. Мамалыга и хлеб с подсолнечным маслом, посыпанный сверху солью, макуха, печеная сахарная свекла были для нас лакомством.

 
В нашей школе было много евреев, но мы дружили и с украинскими детьми. Моими самыми лучшими друзьями были Шурик Эпштейн и Боря Школьник. Дружил также со Славиком Кириленко, Цилей Табачниковой , Семой Гринфельдом, Давидом Зейфманом, Изей Сухер, Ритой Боймель, Раей Левич, Ривой и Бетей Эпштейн, Раей Лацман, Людой Рыбаченко, Тамарой Андрушко, Абрашей Берштейн и многими другими. Пусть простят меня те, которых забыл назвать.

 
Все мои друзья хорошо учились в школе, примерно себя вели, девочки не разрешали мальчикам даже дотрагиваться до них. Те вольности, которые позволяют себе молодые люди сейчас, не представлялись нам и во сне.

 
От службы в Советской Армии был освобожден Винницкой медкомиссией из-за проблем с сердцем - в лагере Затишье я заболел ревматизмом, который дал осложнение на сердце.

 
После окончания Винницкого жилищно-коммунального техникума добровольно, по зову души и сердца, с комсомольской путевкой в кармане, поехал в Кривой Рог на ударно-комсомольскую стройку Ново-Криворожского горно-обогатительного комбината. Наша семья была бедной, поэтому деньги на дорогу дали мне Майя и Изя Пудинок, фуфайку сшила Рая Ливяш, сапоги подарила Рухл Винокур. В Кривом Роге меня поддерживали семьи Розы Дернис, Ханы и Бориса Торговниковых. Всем этим моим родным большое спасибо.

 
Начал свою трудовую деятельность в специализированном управлении № 551 треста «Днепросантехмонтаж» в должности мастера участка. Руководители управления и участка, рабочие относились ко мне очень хорошо. Кроме работы для меня ничего не существовало. Я гордился своим участием в строительстве крупнейшего горно-обогатительного комбината. Работая ежедневно по две смены, в общежитие приходил только переночевать. Моя работа была оценена – через год меня перевели на должность прораба участка и выделили большую комнату в новом доме для малосемейных. Впервые в своей жизни я имел свою квартиру.
 

Моя мечта сбылась – я смог забрать маму к себе. Будучи еще ребенком, дал себе клятву: когда вырасту, помогу маме выбраться из нищеты, жить достойной жизнью. Я понимал, что сам еще не встал на ноги, но первый шаг был сделан. Всегда помнил, сколько горя перенесла мама. Оставшись без мужа, одна воспитывала нас. Работая после войны в небольшом винно-водочном магазинчике, она не имела возможности нас даже нормально кормить, не говоря о покупке квартиры или достойной одежды. Трудно в это поверить, но так было. Переезжая с одной квартиры в другую, перенося свои жалкие пожитки, мы всегда нуждались. Приехала мама в Кривой Рог. Устраиваться на работу я ей не разрешил, она занималась домашним хозяйством, после моей женитьбы воспитывала внуков. Умерла мама в возрасте 81 года, не дожив до репатриации в Израиль всего 4 месяцев.

 
37 лет прожил в Кривом Роге. Все годы работал на стройках объектов черной металлургии - крупнейшем комбинате Украины «Криворожсталь», Южном и Ново-Криворожском горно-обогатительных комбинатах. Этапы моего пути - мастер участка, прораб, начальник участка, начальник производственно-технического отдела. Там завел семью, окончил институт, имею жену, детей и внуков. У нас была хорошая квартира, дача, гараж, машина. У детей также были квартиры.

 
Кроме основной работы, занимался общественной деятельностью – возглавлял Криворожскую организацию бывших узников фашизма с 1989 по 1996 год.

 
Репатриировался в Израиль в 1996 году ради детей и внуков.

 
А как же мои друзья детства, где они живут сейчас, какие должности занимали в прошлой жизни? Шурик Эпштейн(США) - начальник строительного управления; Славик Кириленко (Украина) - преподаватель института; Давид Зейфман (Израиль) - проектировщик; Рая Левич (Израиль) - заведующая читальным залом городской библиотеки; Циля Табачникова(США) - бухгалтер; Боря Школьник (Израиль) - машинист электровоза Юго-Западной железной дороги.

Редко общаюсь с ними, но думаю, что, как и я, они довольны и прошлой, и настоящей жизнью. Очень мы нуждаемся в здоровье. Моим дорогим друзьям детства желаю долгих здоровых счастливых лет жизни.

 
Хочу вспомнить тех, кто из моих друзей, к сожалению, ушел в мир иной. Нет среди нас Люды Рыбаченко, Абраши Берштейн, Раи Ланцман, Ривы Эпштейн. Светлая им память.

 
Не жалею о прожитых годах. Благодарен всем, с кем встречался на своем жизненном пути.

 
По всей справедливости считаю, что у меня было счастливое детство.

 
Сейчас живу в Израиле, свободной, демократической стране, в стране своего народа, которую люблю и ею горжусь.

Отзывы:

на главную