Помнишь, мама моя, как я мужа-еврея,
никого не спросив, привела к тебе в дом?
Строго глянула ты и, от злости зверея,
прокричала: «Катись вместе с этим жидом,
вместе с этим жидом!»

Он учился тогда на врача-окулиста,
не имел ничего - ни рубля, ни угла,
он играл на трубе Берлиоза и Листа,
только этого ты оценить не могла,
оценить не могла.

Не давала ему ни картошки, ни сала,
отвечала по-хамски, о чём ни спроси,
и в партком на него анонимки писала,
будто слушает он по ночам Би-Би-Си,
по ночам Би-Би-Си.

Бедный Гриша, ему б лишь терпенья хватило,
не ушёл, не сбежал, не отбился от рук,
а теперь он уже мировое светило
и профессор больших, очень важных наук,
очень важных наук.

Где тот дом, что стоял в лопухах и крапиве,
где тот старый петух, что кричал по утрам?
Всё пропало давно, мы живём в Тель-Авиве,
и два сына у нас - Исаак и Абрам,
Исаак и Абрам.

Мы живём, ни беды и ни горя не зная,
нас проклятья твои далеко занесли.
Так спасибо ж тебе, что хранишь ты, родная,
то, что нас увело от родимой земли,
от родимой земли.